This speech was given in November, 10, 2016 in Salekhard (Yamal, Western Siberia) during International Symposium “Preventing the dissemination of infectious animal diseases on climate change”. Among all presentations in this presentation discusses different aspects of work with reindeer, it gives opinion  of reindeer herders about the future of the reindeer husbandry in Yamal, which were recommended to Yamal government to take into account.

Дорогие участники и гости,

Хочу поприветствовать вас сегодня  и поблагодарить вас за эту уникальную возможность быть участником и докладчиком семинара. Сегодня я представляю научно-исследовательскую группу антропологов из Арктического центра в г. Рованиеми (Финляндии) и выступаю как член правления Международного Центра оленеводства в Каутокейно (Норвегия).

Ненецкая легенда о создании мира гласит, что ненецкий бог создал сначала человека, затем оленя. Для ненцев олень был всегда символом первоосновы жизни. Оленевод получает свое оленье счастье от бога Илебямпертя. Название этого бога переводится с ненецкого как «жизнь дающий». Это дающий жизнь бог обеспечивает человека удачей приобретения оленей, но он может повернуться к нему и спиной, тогда человек сам должен искать своё оленье счастье. Наверное поэтому, жизнь оленеводов в тундре основана на бесконечном поиске ходов и передвижений по тундрам, которые заранее всегда продумываются и анализируются наперед. Со временем эти перемещения с оленями по Ямалу приобрели установившуюся закономерность, скрупулезно развитую за долгие столетия работы и совместного сосуществования человека и домашнего оленя. Все это вместе сформировало на сегодняшний день современную оленеводческую культуру Ямала.

Наша научно-исследовательская группа антропологов Арктического центра Университета Лапландии в Финляндии уже несколько десятилетий работает на Ямале. Мы здесь работали по последним проектам Orhelia, RISES и сейчас работаем по проекту Humanor. Эти научно-исследовательские проекты направлены на проведение исследовательской работы совместно с тундровиками. Собранные знания кочевников об истории тундры, её окружающей среде, об оленях и изменениях климата вводятся в научный оборот. Поэтому такие традиционные знания оленеводов учитываются наряду с научными знаниями о современной жизни тундры и её экологии.

Во время нашей работы были собраны интервью от оленеводов, как частников, так и работающих в совхозных стадах, о жизни и работе с оленями на полуострове Ямал. В данных интервью оленеводы делятся знаниями о наиболее ярких и значимых исторических событиях на Ямале,об изменениях в жизни кочевников в начиная с конца 19 века по сей день. Такие периоды истории ненцев сохранились как фольклорных текстах, так и в современных рассказах ненцев. Многие из этих перемен были по настоящему «турбулентными» периодами в жизни тундровиков, так как эти рассказы свидетельствуют о прошлых эпидемиях и болезнях оленей в тундре, аномальных природных явлениях, которые отразились негативно на жизни местного населения. Из этих рассказов можно примерно высчитать где, когда и какое несчастье в работе с оленями случалось в той или иной тундре на Ямале. К слову сказать, болезни оленей сопровождали работу оленеводов повсеместно и всегда. В прошлом часто случались годы, которые называются «сэрад по», когда случались несчастья из-за болезней и массового падежа оленей.

В этот 2016 год случилась эпидемия сибирской язвы. Поэтому все стали говорить о том, что эта болезнь когда-то существовала с тундре и во всех средствах массовой информации говориться, что вспышка этой болезни не случалось на Ямале уже многие десятилетия. Признаюсь честно, я сама читала с социальных сетях, как люди активно обсуждали эту тему и даже выкладывали карты старых захоронений и могильников павших от сибирской язвы оленей на Ямале. Но при этом, почему-то везде и всегда говориться, что сами оленеводы не помнят этих мест и поэтому продолжают там активно кочевать. На самом деле я хочу опровергнуть эти слова. Так как у меня есть интервью, собранные от  тундровиков, которые рассказывают о прошлых эпидемиях сибирской язвы на Ямале. Как, например, в июле 2014 года была сделана запись интервью от оленевода-частника Михаила Подовича Худи, проживающего на реке Мордыяха. Он рассказал, что в тундре есть места, куда запрещено ходить, так как там случились когда-то эпидемии сибирской язвы.

М.: В тундре есть места падежей оленей. Когда олени опухали и умирали. Опухнув, олени умирали. Давно это было. Есть такой остров на Юрибее. Там олени умерли от Сибирской язвы. Люди так и оставляли этих оленей.

Жена: Так и люди так умирали целыми стойбищами. Тут на Мордыяха тоже есть такое место, но мы туда тоже не ходим. Там все осталось как там было.

М.: Да, они так там и умерли от сибирской язвы. После туда приезжали русские и они проводили там исследования. Из разных мест, даже из Москвы. Потом после всех этих болезней стали прививать оленей. Тогда и стали прививать всех. Я не помню, когда стали ставить прививки от сибирской язвы. Но помню хорошо, что это было весной, когда стали ставить всем прививки от этой болезни. Хотя сейчас уже не ставят прививки. Я имею ввиду, что частники не получают  сейчас для своих оленей ни каких прививок. В бригадах там ставят для совхозных оленей. Там кто работает, тоже ставит прививки и своим оленям.

Это интервью свидетельствует о том, что народная память или, как официально говорят, коллективная память ненцев, имеет знания о потенциально опасных для миграций местах в тундре. Часто такие места могут называться хэбидя я, которые необходимо и желательно избегать от посещения. Поэтому мы можем сказать, что устные интервью ямальских оленеводов свидетельствуют о том, что вспышки сибирской язвы случались и раньше на Ямале, и они приводили к массовому падежу оленей. Но ведь и после этого  кочевники остались жить в тундре, восстановили потери оленей и определили новые места на путях кочевий, потенциально опасные для посещения и миграций, но, в тоже время, это не стало причиной того, что люди хоть когда-нибудь отказались от жизни в тундре.

Поэтому, думается, что стоит учитывать эти знания оленеводов об истории тундры и работать с ними совместно (на равных началах) для выявления мест, где были прошлые случаи эпидемий сибирской язвы. Исследовать такие старые места и определить их опасность. Это необходимо сделать по многим причинам, но прежде всего из-за того, что изменения в тундровом ландшафте и потепление климата могут спровоцировать то, что эти места могут стать вновь потенциально опасными. Поэтому фиксация и дальнейшее обеззараживание этих территорий будет своевременной профилактической работой, как это было сделано после эпидемии 2016 г. Возможно, что эта работа будет безопаснее для людей и будет значительно дешевле для бюджета округа.

О пастбищах. Сейчас, особенно когда все стали говорить о проблеме перевыпаса и износа пастбищ, многие оперируют результатами мониторинга условий содержания пастбищ на Ямале. По этим результатам, было предположено, что вспышка сибирской язвы в 2016 году произошла из-за деградации пастбищ и перевыпаса оленей и по этой причине необходимо сократить поголовье оленей.

Если говорить о правилах использования ягельников и лишайниковых пастбищ, в целом, можно сказать, что в тундре оленеводы знают, сколько им оленей нужно для жизни и сколько можно выпасать на той или иной территории. Пастухи имеют рациональный подход к сезонному распределению пастбищ, в зависимости от размера поголовья стада,  который как раз адаптирован ежегодному круговому ритму миграций с оленями. С другой стороны, миграции на большие расстояния рассчитаны на определённое поголовье оленей, т.е. на такое число оленей, которое достаточно для средней семьи оленеводов совершить миграцию с летних пастбищ на побережье Карского моря на юг, в сторону лесотундры. Как например, ямальские оленеводы кочуют на Хэнскую сторону. Те оленеводы, у которых оленей немного, не соверщают длительных миграций.

При этом, олени могут спокойно выпасаться в местах даже с малым содержанием ягеля, поскольку кроме этого корма олени питаются и другой растительной пищей, как например, летом травой и листьями, в т.ч. ягодами и грибами осенью.

С другой стороны есть другой конкретный пример – тамбейские ненцы. Раньше эти оленеводы, ещё до прихода советской власти, кочевали зимой на юг и даже ездили за продуктами до Березово на оленях. После образования в середине 20 века границ кочевий, ориентированных для работы с совхозными оленями, этим оленеводам запретили покидать территорию Тамбейской тундры. Все же, они смогли приспособиться к жизни на севере полуострова, хотя раньше из-за дефицита топлива и дров они никогда не оставались там на зимний период. Поэтому, со времен установления границ кочевий администрация Ямальского района и поселка Се-яха вынуждена обеспечивать тамбейских оленеводов дровами. Но, обратите внимание, эти оленеводы выпасают своих оленей на небольшой территории. Пастбищ там немного. Но их олени намного крупнее ярсалинских, хотя они не питаются ягелем с зоны лесотундры.

О том, что олени могут обходиться малым количеством ягеля можно читать в трудах А.А. Южакова (Южаков, 2006:99), который пишет об этом на примере чукотского оленеводства. На Чукотке олени могут выжить при совсем малом количестве ягеля. Доля ягеля в рационе оленей часто меньше половины от всего среднего рациона в году. Это значит, что при оценке пастбищ надо не только смотреть на количество ягеля, но и проследить весь рацион питания оленей по сезонам.

Поэтому, мы можем сделать следующий вывод, что на Ямале оленеводство развито и работает с учетом перехода оленей от одной кормовой базы к другой. Например, летом в районах крупных рек, таких как Юрибей и Мордыяха, основой корм растительный, а зимой в районе лесотундры – ягель. С другой стороны, ведь много пастбищ разбивается не во время выпаса, а во время перегона оленей, поэтому, как сказал профессор Брюс Форбc, необходима постройка мобильных забойных пунктов в тундрах недалеко от мест массового скопления и перегона оленей, для избежания разрушения пастбищ.

С другой стороны, если оленеводство как образ жизни будет замещен на параллельную газодобывающей промышленности оленеводческую промышленность, направленную только на производство оленьего мяса, то это станет причиной появления целого комплекса новых проблем для округа. Планируемый план по сокращению поголовья оленей и переход к загонному оленеводству звучит хорошо теоретически. Все же стоит подумать и о его практической стороне и к каким последствиям он может привести. Ведь уникальность Ямала как раз и состоит в том, что здесь оленеводство сохранено как образ жизни, а не только как основная отрасль хозяйства. И именно ямальское оленеводство везде во всем мире считается  эталоном традиционного оленеводства. Это важнейшая составляющая имиджа Ямала, о котором говорят наряду с другими богатыми составляющими округа, как нефтегазодобывающая промышленность.

Я помню, что в августе 2009 года, когда Всемирный центр оленеводства организовал семинар Эалат в тундре, туда приехали оленеводы саамы. Тогда один из норвежских оленеводов сказал, что он так завидует ямальским оленеводам и их методам работы с оленями. Хотя, те, наоборот, удивлялись и завидовали саамам, их современным пластиковым арканам, квадроциклам, но при этом, уже тогда критически относились к тому, что оленеводы-саамы дают комбикорм и держат оленей в загонах. Поэтому, стоит обратить внимание на опыт наших скандинавских коллег по истории северо-саамского оленеводства.

Наши скандинавские коллеги могут подтвердить, что именно, развитие промышленного оленеводства стало причиной исчезновения традиционного саамского оленеводства, о чем они глубоко сожалеют. Увы, его, к сожалению, уже невозможно возродить. Как об этом писали 40 лет назад, развитие саамского промышленного оленеводства имеет свои выгоды, но акцентирование только на его развитие не имеет положительные тенденции (Hugh Beach, 1981). То же самое говорил и президент саамского парламента Финляндии Пекка Айкио на Всемирном конгрессе оленеводов в 2008 году. Тогда он подчеркнул, что традиционное ямальское оленеводство является уникальнейшим и единственным в мире.

Сейчас мы можем с уверенностью сказать, что все эти, так называемые признаки современного оленеводства не являются плюсами оленеводства. Потом, современная ямальская оленеводческая культура основана на взаимоотношении людей и оленей, когда люди остаются или возвращаются в тундру для того, чтобы жить с оленями. При этом, такое оленеводство не подразумевает только получение как можно большего дохода от продажи мяса. В тундре все оленеводы высоко профессиональны, но для тундровиков оленеводство это не работа, а образ жизни, который приносит доход для обеспечения более менее приемлемой жизни в тундре.

Даже если тундровики и получат денежные выплаты на забой оленей, которые могут использовать для покупки квартир, это не гарантирует, то что они смогут найти работу, адаптироваться к жизни в городах и поселках округа.

Такой планируемый колониальный подход переселения коренного народа ближе к цивилизации может навсегда разрушить современный социум оленеводов. Это целый комплекс веками сложившихся сложных и переплетающихся культурных ценностей взаимоотношения человека и оленя помог сохранить пока психологическое здоровье коренного населения округа проживающего в тундре. В настоящее время коренные народы округа живут в естественных для них условиях проживания в тундре, это позволяет им быть на расстоянии от многих социальных проблем больших населенных пунктов.

Обратите внимание на другие арктические страны, в которых произошло подобного рода переселение коренных народов в крупные населенные пункты. Практически повсеместно там везде один и тот же набор проблем, таких как алкоголизм, безработица, проституция, суициды и тд. К тому же, как сказал профессор Флориан Штаммлер, появится проблема разрушения уже нормированной социальной жизни в городах и поселках округа, когда большое число недовольных людей, чувствующих себя ненужными, начнут вести себя “неадекватно” для поселковой среды и тем самым, начнут разрушать стабильно-устоявшуюся психологическую атмосферу социума на Ямале. Так как это только в тундре тундровик «крутой», а если его переселить в поселок, то он может стать там обузой обществу (для этого есть высокая вероятность и опасность).

Поэтому, важно не повторять ошибки других стран, как:

– массовый перевод кочевого населения на оседлость,

– перевод кочевого оленеводства на загонное,

– массовое сокращение поголовья оленей за сравнительно короткие сроки.

Ямальское оленеводство, в его настоящем виде, показало и доказало, является  одним из лучших в мире форм работы человека с оленями. Есть, конечно, здесь много нюансов, которые вызывают вопросы и разногласия, в том числе и о пастбищах, поголовье оленей, забойных пунктах.

Если хорошо подсчитать сколько будет стоить для бюджета округа содержание одними только пособиями безработных оленеводов в посёлках со всеми дополнительными расходами (медицинскими, и тд.), то это будет намного дороже, чем выплата им субсидий, чтобы эти оленеводы как можно дольше оставались в тундре и жили там с семьями и достойно за счёт своего труда. В тундре есть много грамотных и умных оленеводов, в партнёрстве с которыми, можно обсудить как лучше создавать такие стимулы и как разработать стратегию развития современного оленеводства.

Например, будет хорошо, если оленеводческая семья получит возможность жить хорошо с меньшим количеством оленей, но при этом сохранив традиционную структуру стада, ориентированную не только на мясное производство, как это рационализировалось в Фенноскандии, а именно, уже на практике проверенной ямальской структурой стада, включая ездовых, яловых оленей и т.д. Оленеводы могут доказать, что такое стадо может быть самодостаточным и будет лучше адаптироваться к природными изменениями тундры. При этом стоимость мяса должна быть намного дороже. Как сказал Александр Соокович Сэротэтто в 2015 году, если закупочная цена на мясо будет выше, то оленеводам будет невыгодно держать много оленей.

Поэтому, мои коллеги из Арктического Центра и я подчеркиваем необходимость сохранения и поддержания традиционной оленеводческой культуры Ямала. Поскольку поддержание ямальского оленеводства является не только хорошей имиджевой политикой Ямало-Ненецкого автономного округа и сохранением всемирного культурного наследия, но это ешё и разумная социальная политика региона по отношению к его малочисленным народам: если давать оленеводам стимул и интерес жить и работать в тундре, получать от этого прибыль, то они не будут зря болтаться в посёлке с пустыми руками и обивать пороги, прося о госпомощи.

Все. Спасибо!